Дети войны играли гильзами от снарядов, стремились к знаниям и чтили память отцов

В Лежском детском доме, где мы жили с сестрой Катей, случился пожар (зимой 1945 или 1946 года). Пострадавших детей отправили в больницу Вологды. У меня все волосы остались на подушке. Версия врача - от нервного потрясения. Детдом перевезли на 33-й километр лесопункта Лежского леспромхоза, разместили в бывшем немецком бараке. Мальчишки вечером зажигали палки и выгоняли из кроватей крыс, но ночью они возвращались.
Лишь несчастье спасло нас. Умер мальчик Альфред Дайс, которому крысы отгрызли пятки. Директор детдома скрыла этот факт, запретив нам рассказывать кому-либо. Но во время проверки все стало известно директору Монзенского леспромхоза Ермолаю Алексеевичу Иванову. Директор детдома и заведующая складом были осуждены, а мы переехали в Вохтожский детдом, который показался нам раем. У каждого - своя кровать, подушка. Школа рядом. А до этого у нас с Лизой Изак были одни на двоих огромные валенки. Я училась во вторую смену и за два километра бегала навстречу Лизе в растоптанных гамашах, чтобы обменяться обувью, поскольку она не торопилась возвращаться домой с уроков первой смены.
У меня был защитник - Фадеев Коля. Однажды даже спас меня, вытащив из полыньи на пруду. Горько плакала при расставании, когда за ним и сестрой Алей приехали родственники из Ленинграда. Потом пыталась его найти, но так и не смогла.

Мой отец Василий Александрович Белов работал начальником отдела сбыта Монзенского леспромхоза и был на брони, но добровольно ушел на фронт в январе 1942 года. Погиб в 43-м под Смоленском. На руках у матери Марии Александровны осталось пятеро детей. Чудом все выжили.
В сентябре 1942 года Вохтогу бомбили. В нескольких километрах от поселка были построены наземные и углубленные склады, надежно защищенные маскировкой из могучих елей с подведенной к ним тупиковой железнодорожной веткой, тоже замаскированной. Объект был секретным, охранялся расквартированными в окрестных деревнях военнослужащими. Но немцы каким-то образом узнали про их существование. Для ликвидации складов был направлен бомбардировщик, долетевший до Вохтоги. В это время на путях станции стоял санитарный поезд с ранеными. Фашистский летчик хотел уничтожить его, но сброшенные бомбы в цель не попали.
Самолет был на бреющем полете, из него строчил пулемет. Жители прятались, как могли, убитых и раненых не было. После взрыва бомбы у моста на краю поселка железнодорожный рельс улетел в лес за 350 метров и врезался в землю. А на месте взрыва образовалась воронка, в которую пришлось уложить два состава дров, чтобы восстановить разрушенный железнодорожный путь.
Далее летчик направил самолет вдоль Монзенской «железки». Не обнаружив складов, сбросил три бомбы вдоль тупиков в поселке Монза и улетел, наделав много хлопот. Тогда погиб 11-летний мальчик.
Мне в то время было около трех лет. Осколок снаряда пробил окно комнаты, где я мирно спал. Видно, судьбе было угодно сохранить меня, поскольку этот самый осколок приземлился в нескольких сантиметрах, не причинив никакого вреда.

В июне 1941 года отца, который в это время находился на военных сборах в Костроме, сразу отправили на фронт. А вскоре пришла похоронка. Мама не верила в смерть своего Сережи, и гадалки по всей округе говорили, что он жив.
Закончилась война. Деревенские жители, возвратившись из Буя с базара, сообщили маме, что видели там Сергея, который пошел в военкомат. Мне было чуть больше четырех лет, но я до сих пор помню ее состояние. Не зная, с какой стороны деревни он придет, мать металась от одной околицы к другой. А я, наряженная в белое платьице, тоже бегала вдоль деревни в нетерпении скорее увидеть папу. И он пришел!
Попав в окружение, отец был пленен, сумел бежать. Товарищ, который был вместе с ним, погиб при переходе территории, занятой немцами. А он дошел! И сразу в бой. Домой о себе не сообщал, не надеясь остаться в живых. 

В войну мама, ветеринарный фельдшер, была мобилизована на Ленинградский фронт, лечила раненых лошадей. Когда в военной форме вернулась домой, я не узнал ее, забился в угол на печке и долго не вылезал оттуда.
Родители не любили говорить о войне, тем более что отец три года провел в плену. Вернулся в звании старшего лейтенанта, помощника командира пулеметного взвода. Брат мамы вернулся с фронта без ноги. Мать любила похвастать своими медалями, а отец не надевал их никогда.

Мое знакомство с миром началось с бомбардировки Архангельска, когда мама бежала из роддома, расталкивая патрули, так как дома осталась с соседкой трехлетняя дочка.
Мой отец Дмитрий Иванович, недавно вернувшийся с финской войны, снова ушел на фронт. Гвардии капитан, артиллерист, начальник химслужбы, имевший множество наград, в том числе за взятие Праги и Вены, вернулся в 1946 году живой, но больной. Умер в 55 лет, похоронен на кладбище в Сидорове.
Мама Лилия Александровна всю войну работала замдиректора леспромхоза в Архангельской области. Я росла практически без нее. В послевоенные годы жили в Западной Украине, где были свидетелями боев с бандеровцами. Возвращаясь из школы, мы, первоклашки, наблюдали перестрелку наших солдат с бандеровцами под мостом.
По соседству жила семья контуженного бандеровца, который стучал к нам в стену чем-то тяжелым и кричал: «Совиты, будьте прокляты!» А с его сыном Стефкой мы дружили.

Отец был на фронте, а мама по утрам уходила на валку леса, где вела учет проделанной работы. Меня оставить было не с кем, поэтому первое время мама таскала меня на руках с собой в лес. Позже я помогал ей своими ножками.
На производственный участок регулярно приезжал в конной упряжке один из руководителей лесопункта. Он тоже возил своего ребенка с собой. Это была девочка Галя, а ее отец - Павлин Дмитриевич Зайцев. Таким необычным было мое знакомство с Галиной Зайцевой, актрисой Вологодского драмтеатра и театра на Литейном в Санкт-Петербурге.

Перед моим рождением папа вернулся с финской войны, а в 1941 году вновь был отправлен на фронт. Неоднократно был ранен и контужен, но после госпиталей опять возвращался на фронт. Каким же неописуемым было счастье, когда он вернулся!
Мама была бригадиром в колхозе. Невероятно трудная, тяжелая жизнь легла в те годы на хрупкие плечи наших женщин. Родителей уже давно нет, но в трудные минуты я мысленно обращаюсь к тем, кто дал мне жизнь, любовь и тепло. Вечная им память!

Отец Александр Николаевич, партийный и хозяйственный работник, прошел три войны - с 1939 по 1946 год. Ушел, когда я еще не родился, а вернулся, когда мне было семь лет.
В 1941-1942 годах фашисты неоднократно пытались бомбить Вологодский железнодорожный узел. В Вологде была введена всеобщая система светомаскировки. Окна на ночь тщательно завешивались плотной тканью или черной бумагой. Помню, как мы с мамой бежали в бомбоубежище. Мне чуть больше двух лет. Было очень страшно от рвавшихся недалеко бомб. Один из сбитых немецких самолетов был поставлен на площади, и мы ходили на него смотреть.
Наконец - долгожданное возвращение с войны папы и двух братьев. Много рассказывал о войне старший брат Роберт. Он же приучил меня читать литературу о войне. Приезжая на каникулы в Вохтогу, делал мне модели военных кораблей. Учился он в Северодвинском судостроительном техникуме, потом работал в Ленинграде на судостроительном заводе имени Молотова, ныне это «Северная верфь».