Казнокрады взятки брали не только золотом, но и сапогами

Об удивительных событиях столетней давности, принесших в лексикон вологжан слова комбоз, политбюро и реформаториум, свидетельствуют архивные материалы из музея регионального управления ФСБ. Они же опровергают многие мифы об органах госбезопасности на начальном этапе их существования.

Комбоз помог

В ноябре 1920 года под ударами наступающей Красной Армии находившиеся в Крыму белогвардейские части откатились к Севастополю, спешно погрузились на корабли и отплыли в согласившуюся принять их Турцию. Гражданская война в европейской части России фактически завершилась.

Но экономика страны находилась в разрухе, а внутри губерний продолжали действовать многочисленные банды из числа уголовников и дезертиров. Поэтому, помимо борьбы с контрреволюцией, органам ВЧК ставилась задача активно искоренять бандитизм, провести масштабную «чистку» госаппарата от расхитителей и казнокрадов, наладить контроль за деятельностью предприятий.

Правда, скоро выяснилось, что как раз на местах эти задачи решать некому. В Вологодской губернии большинство чекистов еще не успело вернуться с фронта. Небольшой административный аппарат оставался лишь в губернских центрах: Вологде, Череповце и Великом Устюге, а для поимки бандитов и облав на спекулянтов приходилось задействовать конные эскадроны ВЧК да тыловые армейские части. 

Еще в феврале 1920 года при уездных органах милиции на Вологодчине были созданы политбюро из двух-трех сотрудников, призванных расследовать политические преступления. Но что такое два-три человека на пять огромных по площади уездов, каждый из которых включал в себя территории сразу нескольких современных районов?

Проблему нехватки кадров постарались решить за счет деятельности выездных комиссий, в частности, занимавшихся инспекцией предприятий и противодействием чрезмерно ретивым начальникам на местах, комиссии по борьбе со злоупотреблениями. По модной тогда привычке сокращать различные названия в обиходе ее стали называть комбоз.

О деятельности комиссии можно судить на реальном примере масштабной проверки железнодорожных мастерских и промышленных предприятий, проведенной летом и осенью 1920 года. Особо пристальное внимание было уделено деятельности вологодского кожевенного завода и принадлежавших ему складов. Кожа в ту пору была сверхдефицитным товаром, но активно перепродавалась спекулянтами на рынке. 

Была вскрыта преступная группа, в которую входили представители администрации завода, интенданты ряда воинских частей (именно им по фиктивным бумагам и уходили большие партии товара, попадавшие затем на перепродажу) и некоторые «ответственные товарищи». 

Пытаясь скрыть недостачу, злоумышленники решили поджечь один из складов, но были задержаны на месте преступления.

По результатам проверки семь человек арестовали, а сам кожевенный завод и его склады по решению коллегии ГубЧК были взяты под круглосуточную охрану. Кроме того, губернским властям было направлено ходатайство вывести на территорию завода пожарные машины, прежде неподвижно стоявшие в одном из сараев. Самостоятельно решить данный хозяйственный вопрос органы ВЧК не имели оснований.

Опровергает устоявшееся мнение о всесильности чекистов и история с арестом члена горисполкома Смирнова (фамилия изменена), который обвинялся в оказании содействия преступникам с кожзавода. Гор­исполком немедленно возмутился: почему ответственный сотрудник арестован без нашего коллегиального согласия?

Переписка между ведомствами продолжалась несколько недель и завершилась лишь после того, как в горисполком была направлена копия протокола обыска у сожительницы Смирнова: у нее в сарае было обнаружено почти 30 пар неношеных сапог из натуральной кожи.

За чистоту рядов

Поспособствовала проверка комбоза и стабилизации работы вологодских железнодорожных мастерских. Прежде ее рабочие не раз жаловались на гнилые продукты и недовес продуктовых пайков. Все эти нарушения были устранены. Заметно ускорились и сроки ремонта подвижного состава, чему способствовало массовое участие сотрудников транспортной ЧК в многочисленных субботниках и воскресниках.

Из протокола общего собрания сотрудников вологодской транспортной ЧК: «Первое - предложить товарищам беспартийным агентам записаться в коммунистическую ячейку. Второе - предложить им наравне с остальными не менее двух раз в месяц участвовать в субботниках, а нежелающим - дать объяснения». 

Интересно, что проверки чиновников по линии ГубЧК дополнялись бескомпромиссной борьбой чекистов за чистоту собственных рядов. Здесь показательна история следователя Вологодской ГубЧК Василевского, уличенного в сговоре и получении взяток от арестованных спекулянтов. Их, как правило, на время следствия отпускали под домашний арест, а вскоре по известному ему адресу появлялся и сам следователь, «подсказывавший» обвиняемым, как можно не только закрыть возбужденные дела, но и получить изъятые при обысках ценности и продукты обратно. 

Только по одному из доказанных эпизодов «гонораром» Василевскому стали 2 000 рублей и золотые дамские часы. За «злоупотребление оказанного доверия и дискредитацию рабоче-крестьянской революционной власти в глазах населения» следователя-взяточника расстреляли.

А вот отношение органов к скрывавшимся в лесах дезертирам было намного гуманнее. 

В конце 1920 года «зеленым», чьи руки не были запятнаны кровью, объявили частичную амнистию. Одновременно шло расследование деятельности губернской и уездных комиссий по дезертирству на предмет допущенных ранее «искажений революционного порядка».

Кстати, даже в разгар Гражданской войны с пойманными на Вологодчине дезертирами обходились без излишней суровости. В декабре 1919 года через Вологодскую губернскую комиссию по борьбе с дезертирством прошло около 150 выловленных «зеленых». Но к реальному расстрелу приговорили только одного, еще 19 обвиняемым смертную казнь объявили условно с заменой наказания общественными работами сроком до одного года, восьмерых оштрафовали, а всех остальных отправили в действующую армию.

Особняком значится лишь произошедший летом 1919 года инцидент в Никольском уезде, где одновременно были расстреляны 16 дезертиров и четверо гражданских лиц.

Но направленная позднее из Великого Устюга комиссия сочла приговор обоснованным: как оказалось, четверо гражданских снабжали дезертиров подложными документами, из-за чего по уезду количество уклонистов превысило 2 000 человек! Что же касается расстрелянных дезертиров, то большинство было участниками местных банд.

Архитекторский контроль

Ситуацию осложняло то, что Вологодская, Череповецкая и Северо-Двинская губернии были буквально наводнены оружием, оставшимся после Первой мировой и Гражданской войн. 

Поэтому для разгрома крупных банд, орудовавших в том числе на юге Вологодского уезда и в районе Семигородней, кроме чекистов и милиции, вновь пришлось привлекать армейские части. 

Дольше всего, вплоть до лета 1923 года, продолжалась борьба с бандой Николаева, действовавшей в Череповце и Череповецком уезде. Лидер банды отличался не только звериной жестокостью (на его счету - почти десять загубленных жизней), но и хитростью. С поддельными мандатами сотрудников ВЧК бандиты реквизировали имущество у зажиточных горожан и крестьян, а потом еще издевательски отправляли потерпевших «подписать протокол» в городской отдел милиции.
Всех сообщников Николаева постепенно переловили, а самого его после нескольких неудачных задержаний обложили в глухой лесной сторожке. Отстреливаясь, бандит попытался вновь бежать, но был изрешечен пулями.

Интересно, что исправительные лагеря, куда отправляли задержанных бандитов, спекулянтов и злостных контрреволюционеров, в первые годы советской власти часто называли реформаториями. Предполагалось, что у находившихся здесь молодых уголовников будет постепенно реформироваться сознание и после отсидки они вновь станут полноценными членами общества.

Эти идеалистические устремления не оправдались, тем более что условия здесь были все-таки жестче, чем в домах принудительного содержания, куда на два-три месяца направлялись воришки-первоходки, карточные шулера и отказавшиеся от вооруженной борьбы последователи анархизма. 

В архивных документах чаще всего упоминается великоустюгский реформаторий, действовавший на территории Михайло-Архангельского монастыря. А так как заключенные должны были сами зарабатывать деньги на свое содержание, то внутри оборудовали столярные и слесарные мастерские. Любопытно, что еще в 1919 году в Великий Устюг был приглашен известный петроградский архитектор, определявший историческую ценность внутренних строений. Губернская ЧК частично согласилась с выводами ученого, переселив заключенных из нескольких монастырских храмов.

Максим ВОЛОДИН