Отец привез яблоки со вкусом Победы из самой Европы

Пароходы гудели, люди бегали по поселку, плача и смеясь одновременно. Бегали сплавщики, откатчики леса, весь механический цех, а продавец забыла закрыть магазин. 
- Победа, победа, ура! - кричали, радовались и обнимались люди. А над Сухоной далеко летело эхо.
На другой стороне реки были деревни, и на лодках люди плыли к нам в поселок. Все гудело в этот солнечный день!
К вечеру были сколочены длинные столы, на столбиках стояли скамейки, а на берегу Сухоны, где всегда собиралась молодежь, развевалось красное знамя. Горели костры.
Закуска на столах была самой простой - кто что мог, то и несли. Столов на всех не хватило, и мужики расположились прямо на земле. А когда заиграли гармошки, началось настоящее веселье. Дядя Леня плясал на одной ноге (другая у него была деревянная). Мы, ребятишки, старались успеть везде. А мне запомнилась тут же сочиненная частушка, которую пропела одна женщина:
- Дождались и дня Победы,
Пришел Гитлеру капут!
Скоро наши кавалеры
Домой с победою придут!
Пропела и заплакала. Ее долго уговаривали. Оказалось, что ее муж погиб где-то под Польшей, а маленькая дочка ходила вместе со мной в садик. 
В ту ночь никто не спал, а нас угощали гороховыми калачами да морковной паренкой - это было очень вкусно!
На другой день был выходной, к нам приехали родственники, и мама напекла рогулек.
Последнее письмо от папы пришло из Австрии, города Вены. Там же была и фотокарточка. Помню, она стояла за стеклом посудного шкафчика, и мама без разрешения не давала нам ее брать и даже трогать. А когда разрешала, то сначала перекрестит ее, поцелует и только потом даст нам с братом Володей подержать и поцеловать. Мама была очень верующая, подолгу молилась, а потом плакала.
Летом стали возвращаться фронтовики, и люди встречали их со слезами на глазах. Радовались и тогда, когда солдат приходил сильно израненный или был инвалидом, им даже была особая честь.
Мы с Володей, хоть были и невелики, понимали, как мама переживала за отца, и ее подруги тоже с нетерпением ждали своих родственников. Все собирались у пристани и ждали пассажирского парохода.
А мы по-прежнему ходили в садик. Кормили нас хорошо: лесопункт держал подсобное хозяйство, где было четыре коровы. 
В октябре 1945 года выпал снег. Мимо поселка шел последний в этой навигации теплоход. Он подавал гудки - это значило, что надо принять с борта пассажира и перевозчик поехал его встречать. Мы с Володей были в садике, когда няня сказала нам взволнованно: «Ваш папка приехал!» Мы, раздетые и босые, тут же побежали через дорогу по грязи да по снегу. Брат плачет, а я его тащу через силу: он моложе меня на три года. Нас догнала няня, взяла Володьку на руки и занесла в дом. А там - сплошной яблочный аромат. Даже сейчас, когда учую запах яблок, всегда вспоминаю тот день и отца, пришедшего с войны с чемоданом дивных тогда для нас фруктов. Мы пришли, а народу в квартире - не протолкнуться. Папа сидел в вышитой рубашке, гимнастерка в орденах и медалях висела рядом на стуле. Он стал качать нас и смеяться от радости. А яблоки мама сначала давала всем по половинке, потом - по четвертинке, иначе всем бы не хватило, и только дети получали по целому яблоку. Одна женщина перед всем народом сказала: 
- Привез нам Аким яблоки со вкусом победы из самой Европы, не забывайте об этом и помните всегда!
Я думаю, что дети-то уж точно запомнили вкус тех яблок на всю жизнь. А значит, и память об отце живет до сих пор в их сердцах.
Папа хорошо играл на гармошке, которую мама свято хранила всю войну и никому не давала. Он взял ее в руки, мать накрыла на стол, и все весело отметили возвращение отца с фронта.
А утром папа с мамой ушли на работу, а мы с братом Володькой - в детский сад. Жизнь продолжалась, теперь уже мирная.