«Приходилось помогать лошади тащить в гору телегу»

Писатель, публицист и общественный деятель Анатолий Ехалов вот уже много лет собирает воспоминания детей войны о том, что им пришлось пережить. «Красный Север» продолжает публиковать эти удивительные истории. Некоторым записям уже более 30 лет.

«Я был готов даже спать в лыжах»

Сегодня мне уже 93 года без малого, а помню все из своего детства с трехлетнего возраста, как будто это было сейчас.
Я родился 30 августа 1926 года в крестьянской семье в деревне Мартьяново Кубенского сельсовета. Раньше этот сельсовет назывался Шуйским, а район - Кубено-Озерским.
В семье было трое детей, сестра старше меня на два года, и брат, который был моложе на пять лет.
Около 30-х годов в деревне началась коллективизация. И это время я уже запомнил. Единоличные хозяйства объединялись в колхозы. У нас были корова с теленочком и лошадь с жеребчиком, которых отвели в колхоз. И когда им удавалось оторваться от стада, они бежали на родной двор. Иногда они подходили к дому и стояли под окнами, заглядывая в избу, и мы, дети, старались дать им по кусочку хлебца или сахара, если он был в доме.
Тятя мой, Александр Васильевич, 1890 года рождения, работал в колхозе бригадиром, а потом заместителем председателя колхоза. А мама Александра Николаевна была рядовой колхозницей, потом была свинаркой и дояркой.
Наш дом в деревне был крайним, я еще помнил, как его достраивали, как крыли соломой двор, а вот крышу уже крыли осиновой дранкой. 
Рядом с нашим домом построили школу, в которой стали учиться старшеклассники. А вот младшие классы располагались в крестьянских домах, которые попросторнее.
За школой был лес, таинственный и сумрачный, с веселыми солнечными полянами. 
И этот лес манил к себе. Я еще не ходил в школу, а в лесу уже был своим человеком. Родители позволяли мне ходить за грибами и ягодами.
Я ни разу не заблудился. В солнечный день ориентировался по солнышку, а в пасмурный - по звону молота о наковальню. Деревенская кузня работала безостановочно. 
А в выходные моим ориентиром был патефон, который заводили учителя Сергей Александрович Петухов и его жена Нина Петровна. Чаще всего звучали песни со словами «И кто его знает, чего он вздыхает...» и еще «Вдоль деревни от избы и до избы зашагали электричества столбы...».

Христофор Бобков (на фото справа) и Артем Калининский играют песню «Катюша» 9 мая 2019 года.

А грибов было в лесу - море, а ягод и того боле. Так что мои походы в лес приносили в дом солидный прибыток в питании...
Все игрушки мы тогда делали своими руками. Особенно ценились катушки из-под ниток, из которых можно было мастерить все что угодно. Мы пилили, строгали, резали... Даже лыжи делали сами, прибивая к доскам крепления и загнутые носы из кусочков круглых решет, которыми просеивали муку. Коньки мы делали из старых кос, санки-ледянки конструировали, намораживая на широкие доски лед.
Но когда мне родители, видя мое пристрастие к спорту, купили настоящие фабричные лыжи и коньки, то первое время я был готов едва ли не спать в них.
Из-за того, что дом был на отшибе, а дома маленькую сестру нельзя было оставлять надолго, я много времени проводил в одиночестве. Устроил площадку для прыжков в длину, заполнив яму опилками, городошную площадку, турник. Особенно мне нравилось ходить на руках. Скоро я так натренировался, что ходил на руках даже в магазин. Мать повесит мне на ногу сумку, и я шагаю в лавку на руках под удивленные крики народа.
С ребятами мы чаще всего играли в попа по дороге. Мы брали чурочку от городков, ставили ее на какое-то расстояние и выбивали ее битами. Чья бита была дальше всего от чурочки, тот и водил. Так мы гнали этого «попа» чуть не до следующей деревни...
Играли в лапту, городки, козонки... Но самым увлекательным занятием были «гиганты». В землю глубоко вкапывался деревянный столб, закреплялся хорошо. Наверху в торец был вбит мощный железный штырь, на котором устанавливалось тележное колесо с железными крючьями на ободе. На крючья эти привязывали крепкие веревки. И вот когда это сооружение устанавливалось, дети, держась за веревки, разгоняли колесо, и центробежная сила отрывала их от земли. Даже дух захватывало, когда тебя поднимало на уровень деревенских крыш. Но как было весело! 
Мы много работали по хозяйству дома и в колхозе. Дрова пилим, колем, заготовляем в лесу, копаем огороды, вывозим навоз со дворов, сенокосим... 
Мне нужно было еще заготовить веточного корма для коз. Я сам соорудил коляску и ездил на ней в лес.
Однажды как-то подхожу к реке. На той стороне ее поднимается в гору проселочная дорога. И я вижу что-то невероятно странное: по косогору мчится огромная машина, похожая на колхозную сеялку, и громко тарахтит при этом. Это зрелище едва не повергло меня в ужас. Грохочущая сеялка проехала стремительно реку, не подняв брызг, и накрыла меня. 
Я упал... А когда поднял голову и понял, что жив, увидел в небе удалявшийся самолет, который, видимо, проводил обработку посевов. Меня испугала его тень.
Учился я хорошо. И закончил семилетку с похвальной грамотой, что дало мне возможность поступить в Вологодский кооперативный техникум без экзаменов. Это был 41-й год 21 июня.
Но поучиться нам не пришлось. Директор техникума обратился к нам с просьбой помочь в строительстве под Вологдой аэродрома для тяжелой авиации.
Мы возили на лошадях песок с карьера Сопятино в Дубровское на стройку. Нужно было сделать два рейса. Один до обеда, второй после обеда. А расстояние немалое - 
12 километров в одну сторону. Если два рейса, то это около 50 километров. Для лошади под нагрузкой это очень много. Лошади тощие, недокормленные. Порой приходилось помогать им, толкая в гору телегу.
И тут меня поджидало несчастье. Я грузил песок, а над головой нависал уже песчаный козырек. И тут он обрушился, а я оказался погребенным под песком. Одна голова торчала.
Друзья освободили меня от этого плена. Я пошевелил руками, ногами - вроде все на месте. Цел.
А утром, запрягая лошадь, затягивая супонь, я поднял ногу и уперся в хомут. И тут почувствовал, что у меня что-то треснуло в суставе. Но скоро боль прошла, я продолжил работу и учебу. И даже на стадионе «Динамо» выиграл соревнования в беге, но дальше начались проблемы: у меня оказался вывихнутым тазобедренный сустав. И с этой проблемой мне пришлось прошагать через всю уже взрослую жизнь.

Христофор БОБКОВ, староста клуба «Вологодская гармонь»
 

«Словно посетуешь кому»

Мама наша, Татьяна Дмитриевна Симонова, грамоте не обучена была. Ни читать, ни писать не умела, а всю жизнь стихи складывала. Да и когда ей было учиться - с восьми лет уже отдали в подпаски да в няньках сидела.
У родителей несладко, да и замуж вышла в бедность. Пошла за вдовца, надо жить как-то. У того уже четверо было. 
А тут война. Мужа забрали, да и с концами. Сложил голову на чужбине.
Мой брат Лешка грудной еще был, дома его не оставишь. А на маме два телятника было - надо обрядить! Вот она Лешку привяжет на грудь полушалком, сама ведра в руки - и таскает воду с реки.
Вот я от нее один стишок переняла:
А как раньше мы жили?
Все полоски серпом сожнешь,
А как ржаную нивушку жнешь,
Так все ноженьки в кровь обдерешь.
Тапочек-то не носили,
А все больше босиком ходили.
А нет, так без всякие отпорки
Наденешь как-небутные опорки
Да до заката солнышка жнешь,
Да еле спинушку разогнешь.
Чем могу доказать,
Безо слез не сказать.
Спросите у того народа,
Кто с девятисот пятого года.
Тот люто покрутился,
Кто в те годы родился.
Вот она и рассказывала нам, как она стихи-то стала слагать.
«Иной раз так тяжело станет, - говорит, - что вот-вот упадешь и не встанешь. Нету больше моченьки. 
А потом раздумаюсь про свою жизнь, и начинают в голове звучать слова, словно песни какие. Вроде бы и легче станет, словно посетуешь кому».
В войну она много стихов сложила, я много переняла от нее, да теперь уже забывать стала. Не было толку записать.
Худо тогда жили, ох, худо. Ни поесть, ни обуться, ни одеться. А хочется уже покрасоваться. Я решила, что в школу больше не пойду: наряду-то нет! Так мама меня с веревкой в школу до ручья гнала, далеко... Так с веревкой и шла. Семилетку я кончила. Отец - на фронте, а нас такая орава. Сами дрова рубили и домой, и на телятник. Маленькие-то этакие. Да устанешь-то. Да на воз-то не навалить... Как-то у быка чересседельник развязался, а нам его не затянуть... Сидим в лесу и ревим. 
Потом мама с телятника прибежала да помогла нам.
А в августе рожь рано поспевает. Надо народ кормить. Давали на трудодни новой муки. Мать и говорит: «Идите, девки, за мукой. Только дорогой не ешьте муку-то». Да разве удержаться? Сядем на канаве да горстями муку-то и пихаем в рот. Вкусно так!
А вот сколь ни тяжело было, все выросли, в люди вышли. Как праздник какой, соберемся вместе с детьми, внуками - целый табор. У меня вон дом большой, у брата... Но нет, все к маме. Она у нас, как солнышко: и светло, и тепло.

Таисья СИМОНОВА, пенсионерка, д. Горка