Дети связывали санки поездом, а радостный великан катал их

Часто в детстве сказка и быль соседствуют. Рядом живут. Прочтешь сказку, например про Ивана-дурака, задумаешься, и выясняется: среди нас живет такой же!

Наш Иванушка был безобидным, добродушным и глухонемым увальнем неопределенного возраста, под два метра ростом, с огромными руками и неимоверной силой. Очень любил ребятишек, порывался играть с ними в детские игры. Они Ивана не боялись, но в игру не принимали - соображали, что с головой у него что-то не так, а виду не показывали. Ваня не обижался, садился где-нибудь рядом и с застывшей улыбкой наблюдал за игрой. 

Зимой дети частенько связывали санки поездом по шесть-семь штук, а радостный великан катал их по улице из конца в конец с громким смехом. 

Иван был единственным сыном у Анны Ивановны, женщины уже преклонного возраста. Анна Ивановна понимала, что не прожить неразумному сыну без нее, и держалась жизни сколько могла. Ваня, послушный и безобидный, с радостью выполнял под присмотром женщины любую работу дома и на огороде, нежно относился к матери и любил до тихих слез. Мама тоже в нем души не чаяла, гладила по кудрявой и белесой голове, молча плакала. Часто баловала его со своей маленькой пенсии конфетами, новой рубашкой или штанами.

Как он радовался обновке! Наденет, выйдет на улицу и каждому встречному - и взрослому, и ребенку - покажет, похвастает, примет от них похвалу. Конфеты горстью раздаст детворе.

Взрослые, зная недюжинную силу и трудолюбие, частенько нанимали Ивана на работу. Мало кто мог соперничать с ним в терпении и спокойствии. Требовалось лишь иногда показывать, что колоть, где копать, куда нести. Только плотницкое дело да умение косить траву были сложными для Вани. Сено греб он тоже не очень разумно - скорее стаскивал граблями к одному, случайно выбранному месту. Картошку окучивал и копал хорошо. 

Всем успевал помочь Иван. Был рад работать за «просто так», за похвалу, от которой он почему-то всегда смущался и немного краснел. После работы Ваня охотно соглашался обедать или ужинать. Все, что подадут, кушал с большим желанием, но никогда не садился вместе со всеми - стеснялся, ел почему-то отдельно. Некоторые подавали ему вина, для смеха. От него он быстро входил в беспамятство, короткое буйство, но быстро засыпал. 

Скупые да жадные наниматели только обедом или ужином и ограничивались. Он никогда не обижался, уходил, когда скажут спасибо, тихо улыбаясь и кивая головой. Добрые же и хорошие люди давали еще и немного денег, которым он бывал очень рад. Ване нравилось получать не отдельной купюрой, а эту же сумму мелкими монетками. Для него было гораздо большей радостью получить, например, рубль медными пятаками, которые он с довольной улыбкой перекладывал несколько раз из ладони в ладонь, будто бы считая. Получив деньги, он прощался, почти бегом отправлялся в сельпо, где покупал конфет, и у магазина же, радостный, начинал раздавать детям, не забывая часть оставить матери.

Была у Вани еще одна страсть. Любил он старательно и очень точно вырезать что-нибудь из дерева, а затем раскрашивать акварельными красками, которые покупала мать специально для него. Предметы получались цельными, без пустот, но очень похожими на оригиналы, где-нибудь увиденные Иваном. Вырезанное и раскрашенное он расставлял на свободных местах различных самодельных полочек, иногда выносил на улицу похвастать. Я видел у него портсигар, чернильницу с крышкой и фигурками, «фарфоровых» слоников, навесной замок - и все это, как настоящее, но из дерева и оставляющее пятна на руках. Однажды он увидел у вернувшегося с рейса моряка переносной транзисторный приемник. Возле приемника Ваня долго сидел в крайнем удивлении и возбуждении. Через три дня у него был такой же деревянный, с вырезанными антенной, колесиками настройки и громкости, ручкой для переноски. Но, конечно, без звука. Ваня гордо прохаживался с ним по улице несколько дней…

Ход времени не остановишь. 

К неутешному горю Ивана после тяжелой болезни, несмотря на помощь соседки, мать умерла. После похорон Анны Ивановны, организованных соседями, специальная комиссия определила Ваню в дом престарелых, где он и закончил свой век, скучая по детям и регулярно порываясь идти пешком на родину. 

Прошло много лет, но образ нашего Иванушки не забывался. Долго размышлял я, почему так прочно сидит этот образ у меня в голове? Потом понял: это же образ нашего русского народа, простого, добродушного, много раз обманутого и обобранного. Уходящий в прошлое образ, о котором я немного сожалею.

Павел СОРОКИН, Никольск