О старых авто и той Вологде, где жилье было коммунальным

Я принадлежу к тому поколению, которое появилось на свет сразу после войны. В те годы наш многоквартирный дом был одним из немногих каменных зданий в Вологде. Он раскинул два своих крыла на углу улиц Клары Цеткин (теперь - Благовещенская) и Ленинградской, образовав обширный двор, который на пятнадцать лет стал средоточием всех событий наших мальчишеских жизней.

Булыжные мостовые

Из пятидесяти квартир лишь две или три занимали отдельные семьи. Остальные метры были коммунальными, в которых проживало по три-четыре семьи, поэтому двор всегда был полон людей. Многие держали собак, кошек, кур и кроликов, которые тоже были частью этой жизни. Наш дом постройки первых послевоенных лет удивительно гармонично вписывался в окружающий его пейзаж из деревянных домов с резными наличниками на окнах, массивными дубовыми дверями и цветным остеклением веранд. Сохранялись еще бывшие конюшни и каретные сараи с массивными запорами и тяжелыми навесными замками.

По сути, это был почти центр Вологды, и в то же время, если идти по улице Ленинградской мимо сквера, то в двух кварталах от нас вы бы пересекли железнодорожные пути, над которыми сейчас построен автомобильный мост, и оказались бы на болоте, где можно было собирать голубику. Улицы были вымощены булыжником, а для пешеходов предназначались деревянные мостки. Телеги и немногочисленные автомобили быстро разбивали булыжное покрытие, и приходилось постоянно его ремонтировать. Этим занимались специальные бригады. Женщины на телегах подвозили булыжники, а мастера устанавливали их на место, подбивая тяжелыми кувалдами и деревянными бабами. Этими мастерами были инвалиды без обеих ног - на них были надеты специальные штаны из толстой кожи. С участка на участок инвалидов переносили женщины, а сами мужчины передвигались, сидя на маленьких деревянных колясках-платформах на роликах и отталкиваясь от земли обеими руками с зажатыми в ладонях деревянными колодками. Я любил смотреть, как ловко работают эти мастера: тяжелые булыжники в их сильных руках, казалось, сами перемещались и сами находили нужное место. Практически все улицы Вологды были вымощены таким булыжником, и только центральная площадь города была залита асфальтом.

ЗиСы и «Победы»

Автомобилей на улицах было немного. «Москвич-401» - фургончик с деревянными панелями по бортам - пару раз в день привозил свежий хлеб. Немецкий пикапчик каждое утро доставлял бидоны с молоком. Трехтонка ЗиС-5 с фанерками вместо стекол на дверях появлялась реже, набитая мешками с крупой и коробками с печеньем. При появлении «москвичка» мы, пацаны, бежали к магазину, зная о том, что, когда откроют заднюю дверь фургончика, по двору поплывет восхитительный запах свежего хлеба. А пикапчик и ЗиС-5 - газогенераторные, поэтому у них за кабинами установлены генераторы в виде колонок, а часть кузова занята деревянными чурками, которые шофер периодически подбрасывал в топку. Точнее, подбрасывала, потому что шоферами на этих машинах были женщины, что было характерно для тех лет, но вскоре стало редким исключением.

Из большого начальства в нашем доме жил управляющий банком, и за ним приезжала потрясающе красивая темно-вишневая «Победа». От нее невозможно было оторвать взгляд, точно так же, как от изредка появлявшейся в нашем дворе фантастически элегантно одетой молодой красавицы, муж которой работал в Москве в ансамбле песни и пляски Александрова и часто выезжал за границу. Нам казалось, что эта «Победа», как и эта красавица, являлись в наш двор из какой-то другой жизни, про которую мы знали из кино.

Немецкий выхлоп

В нашей округе было несколько личных машин - привезенных с войны «Опелей». Эти трофейные немецкие автомобили даже пахли по-особому. Удивительно, но вновь этот характерный запах я уловил, когда в восьмидесятых годах ездил на местном «Амбассадоре» в Индии.

В сарайчике соседнего двора «жил» «Москвич-400», который был символом благосостояния владельца - летчика, которому эту машину подарил за какие-то особые заслуги чуть ли не сам Сталин.

Были и мотоциклы: немецкий тяжелый БМВ без коляски и пара ИЖ-49. У «немца» был специфический глухой дробный выхлоп, как у современных мощных «Хонд» или «Харлеев», которых американцы за этот звук называют «чопперами». Владельцы мотоциклов частенько катали детей, посадив двоих малышей на бак перед собой, а пацана постарше - на зад­нее сиденье. Тому, кто недоверчиво покачает головой, представив езду вчетвером на мотоцикле, я бы посоветовал побывать в Пакистане, где в уличном потоке немало мотороллеров, на которых едет семья из пяти-шести человек.

За моим отцом время от времени приезжал «козел» ГАЗ-67. Летом открытый, зимой под брезентовым тентом, этот угловатый работяга был настолько привычным и обыденным, что как-то не вызывал интереса у мальчишек. Изредка по воскресеньям отец брал этого «козла», и мы ехали на природу. Я до сих пор вспоминаю эту машину как вариант телеги, способной за полчаса езды отбить все ваши внутренности. К тому же отец был аховым водителем, и я до сих пор удивляюсь, каким чудом мы ни разу не попали в серьезную аварию.

В городе существовало несколько об­щест­венных маршрутов, на которых работали довоенные автобусы, способные вместить от силы человек пятнадцать, и длинные неуклюжие монстры на сорок - пятьдесят пассажиров, построенные на удлиненной раме легкового ЗиС-110.

Виктор АЛЕКСЕЕВ, Череповец